Том 4. Сашка Жегулев. Рассказы и пьесы 1911-1913 - Страница 127

127

— Я жег их города. Подо мною колышется палуба, Хорре. Подо мною колышется палуба!

Радостно смеется, безумно.

— Ты топил их корабли. Ты пустил на дно англичанина, который гнался за тобой.

— У него на десять пушек было больше, чем у меня.

— И ты зажег и потопил его. Помнишь, Нони, как смеялся тогда ветер? Ночь была черна как сегодня, а ты сделал из нее день, Нони. Нас качало огненное море.

Хаггарт стоит бледный, с закрытыми глазами. И вдруг кричит повелительно:

— Боцман!

— Есть, — вскакивает Хорре.

— Свисти всех наверх.

— Есть.

Резкий боцманской свисток острыми лучами пронизывает ночь. Все оживает и становится похоже на палубу корабля. Волны кричат человеческими голосами; и в полузабытьи, страстный и гневный, командует Хаггарт.

— На ванты! — Взять лиселя. — Носовые готовься! — Цель в снасти, я не хочу топить его сразу. Направо руля, ложись на бейдевинд. Вторые готовься… А, огонь! А, ты уже горишь! На абордаж! Готовь крючья.

И безумно мечется Хорре, выполняя безумные приказания.

— Есть. Есть.

— Смелее, дети. Не бойтесь слезть! Эй, кто плачет там? Не смей же плакат, когда умираешь, я на огне высушу твои подлые глаза. Огонь! Везде огонь, Хорре-матрос! Я умираю. Они влили мне в грудь расплавленную смолу. Ой, жжет!

— Не плошай, Нони. Не плошай! Вспомни отца. Бей их в лоб, Нони!

— Я не могу, Хорре. Силы оставили меня. Где моя сила?

— Бей их в лоб, Нони. Бей их в лоб!

— Возьми нож, Хорре, и вырежь мне сердце. Корабля нет, Хорре, — нет ничего. Вырежь мне сердце, товарищ, предателя выбрось из моей груди.

— Я хочу еще играть, Нони. Бей их в лоб!

— Корабля нет, Хорре, ничего нет, все обман. Я хочу пить.

Берет бутылку и хохочет:

— Смотри, матрос: тут заперты и ветер, и буря; и ты, и я. Все обман, Хорре!

— Я хочу играть.

— Тут заперта моя тоска. Смотри! В зеленом стакане, как вода, но это не вода. Будем пить, Хорре, там на донышке я вижу мой смех и твою песню. Корабля нет и нет ничего… Кто идет?

Быстро схватывает оружие. Камин горит слабо, мечутся тени — но две из теней темнее других и идут. Хорре кричит:

— Стой!

Отвечает мужской голос, тяжелый и густой:

— Тише! Оставь оружие. Я здешний аббат.

— Стреляй, Нони, стреляй! За тобой пришли.

— Я пришел помочь вам. Оставь же нож, глупец, а то я без ножа переломаю тебе все кости. Трус, испугался женщины и попа!

Хаггарт кладет пистолет и говорит насмешливо:

— Женщина и поп!

— А разве есть что-нибудь еще страшнее?

— Извините моего матроса, господин аббат, он пьян, а пьяный он очень неосторожен и может зарезать вас. Хорре, не верти ножом.

— Он пришел за тобою, Нони.

Аббат. Я пришел, чтобы предупредить вас: башня может упасть. Уходите отсюда!

Хаггарт. Ты что прячешься, девушка? Я помню как тебя зовут: тебя зовут Мариетт.

Мариетт. Я не прячусь, и я помню как вас зовут: вас зовут Хаггарт.

— Это ты привела его сюда?

— Я.

Хорре. Я говорил тебе, Нони, что они все предатели.

Хаггарт. Молчать.

Мариетт. У вас очень холодно, я подброшу сучьев в камин. Можно мне сделать это?

Хаггарт. Сделай.

Аббат. Башня вот-вот упадет. Часть стены уже обрушилась, под вами пустота. Послушай.

Стучит ногой по звонкому каменному полу.

— Куда же она упадет?

— В море, я думаю! Замок распадается на камни.

Хаггарт смеется:

— Слышишь, Хорре? Эта штука не так неподвижна, как тебе казалось: ходить она не умеет, но умеет падать. Сколько еще людей пришло с тобою, поп, и где ты их спрятал?

Мариетт. Мы пришли только двое, отец и я.

Аббат. А ты груб с попом, я этого не люблю!

Хаггарт. А ты пришел незваный, я этого тоже не люблю!

Аббат. Зачем ты привела меня сюда, Мариетт? Идем.

Хаггарт говорит насмешливо:

— А нас вы оставляете для гибели? Это не по-христиански, христианин.

— Я хоть и поп, но плохой христианин и Господу Богу известно об этом, — гневно говорит аббат. — И спасать такого грубого негодяя у меня нет охоты. Идем же, Мариетт.

Хорре. Капитан?

Хаггарт. Молчи, Хорре. Ты вот как говоришь, аббат… так ты не лжец?

— Пойдем со мною и увидишь.

— Куда же я пойду с тобою?

— Ко мне.

— К тебе? Ты слыхал, Хорре — к попу. А ты знаешь, кого ты зовешь к себе?

— Нет, не знаю. Но я вижу, что ты молод и силен, я вижу, что лицо твое хоть и мрачно, но красиво, и я думаю, что ты можешь быть работником не хуже, чем другие.

— Работником? Хорре, ты слыхал, что сказал поп?

Оба хохочут. Аббат говорит гневно:

— Вы оба пьяны.

Хаггарт. Да, немного! Но трезвый я смеялся бы еще больше.

Мариетт. Не смейся, Хаггарт.

Хаггарт гневно:

— Я не люблю лживых поповских языков, Мариетт, смазанных сверху правдой, как приманка для мух. Уводи его и уходи сама, девушка: я забыл как тебя зовут!

Садится и угрюмо смотрит перед собою. Брови сдвинуты и тяжко давит руку опущенная голова крутой и крепкий подбородок.

— Он тебя не знает, отец! Скажи ему о себе. Ты так хорошо говоришь, если захочешь — он поверит, отец. Хаггарт!

Молчит Хаггарт.

— Нони! Капитан!

Тоже молчание. Хорре шепчет таинственно:

— У него тоска. Скажи попу, девица, у него тоска.

Снова грохот обвала. Точно руками всплескивают волны, встречая упавший камень и смеются визгливо и плеско. Все, кроме Хаггарта, вздрагивают и смотрят в окно. Аббат густо откашливается.

127